Театр теней. Новые рассказы в честь Рэя Брэдбери - Страница 114

К оглавлению

114
...

Резервация 2020
(Байо Оджикуту)

Каждый день Джозеф спускается по лестнице и идет по дорожке вдоль своего жилого блока. Он скармливает монеты красной машине в конце коридора, покупая банку кока-колы, чтобы продолжать верить в существование старой Америки где-то рядом. И неважно, что там скандируют эти оболтусы и чего он не видит по дороге к этому символу торговой демократии. На горном ветру не развеваются флаги, нет ни каменных тотемов в честь основателей и поселенцев, ни воодушевленной толпы, плетущейся по мощенной золотом дороге, — но «Кока-Кола» оставалась Главным Бутилировщиком Империи, который не сгинул в пропасти. Джозеф медленно смакует нектар, наслаждается тем, как пузырьки щиплют губы и глотку, ощущает укол в том, что осталось у него от почек, — и он знает. Этот укол, по словам отцов, основавших это Поселение, был волшебным эликсиром сокровищ, освобожденных из земли руками, купающимися в драгоценностях, самоубийством, что осталось послевкусием грабежа, замаскированным карамелью, сахаром и дурью листьев коки. Это душа, которую можно цедить сквозь зубы за пару монет; эта душа впитала в себя все, что нужно от окружающего мира, благослови ее Господь.

Теперь, когда у него отняли эту возможность, а администратор комплекса заменил машины с колой на новые автоматы с безликими, никому не известными напитками — или, может, синим «Ройял краун» (эта марка еще жива? Может, в Старом Свете?), — требуя за них ту же цену, теперь он прислушается к бунтующим юнцам, что перекрывают улицы в час пик. И согласится с тем, что самое лучшее из того, что дает свободная жизнь, им недоступно.

— Шеви еще не поймали?

Не было никакого смысла притворяться, что не расслышал.

— Не знаю.

— А от него самого новостей нет?

Джозеф опустил руку с баночкой коки и уставился на стоявшую перед ним ходячую андрогинность с кожей персикового цвета. Волосы рассыпаны по плечам, в обоих ушах — по серьге, в носу — кольцо, а на один из верхних зубов надета грязная серебряная фикса. Белесые глаза подведены тушью. Под мышкой парень держал скейтборд в малиново-розовую клетку. Разве не для того, чтобы искоренить или хотя бы избежать таких вот человеческих недоразумений, было основано это Поселение? Джозеф снова прильнул к банке.

— Не, ну правда! — взмолился подросток. — Мне можно доверять. Я не из этих.

— Мммм. «Этих». Ну конечно, — передразнивает его Джозеф и идет дальше.

Он, конечно, понял, что парень — один из шумных последователей его сына, из соседних комплексов с нижних этажей.

— Конечно, — не унимался парень. — Я сегодня после школы слышал, как они скандировали имя Шеви на площади. Когда шел…

— Ты что, в школу в таком виде ходишь?

— Да, сэр, хожу.

Он прыгал и выбрасывал вверх кулак, как те протестующие:

— Шеви! Шеви! Вива Шеви! Vive y libertad! Весь день вот так.

Углекислота как раз добралась до внутренностей Джозефа и заставила съежиться его пустой желудок.

— По-инострански, значит? Так они говорят на Площади? Что это вообще значит?

Он осушил банку и смял ее в руке.

Парень бросил скейт на дорожку, выложенную белым камнем, и поехал рядом с Джозефом. Они двигались от торгового автомата к центру Площади.

— Я не уверен, — ответил он.

«Врет, наверное», — подумал Джозеф.

— Что-то насчет жизни и свободы. Они поддерживают вашего сына. Как героя…

— Но ты не из этих? — Джозеф не ждал ответа.

— Я не из тех, кто врет про Шеви, кто пытается выставить нас преступниками, оскорбляющими сороковую годовщину. Я не из этих. Я с народом.

— Демо, — говорит Джозеф, повторяя странное слово, которым Шеви назвал этих возмутителей спокойствия своего класса, перед тем как покинул стены Поселения.

— Да, сэр, — соглашается парень; два слова, брошенных на скейтбордный ветер: — Демо-кроты. Это мы.

Джозеф прищурился, чтобы прочитать слова на черной футболке парня: «В этой темной яме, одинокий, ты растерян. Но здесь я вижу. Держи мою руку. Пошли».

Текст напомнил ему белые стихи, которые Джозеф нашел в компьютере Шеви после того, как мальчик переехал к матери. Интересно, кто печатает и продает футболки со словами его сына? Вряд ли сам автор или этот парнишка на скейтборде, который свернул в переулок, ведущий к площади Рейгана. Джозеф не слышал криков толпы от центра Поселения — если они вообще не были плодом воображения скейтбордиста. Осталось только эхо от перевода слов «свобода», «любовь» и «жизнь». А он вообще упоминал про «любовь»? Отец бросил смятую банку в мусорный ящик на углу.

* * *

Его бригада расселась на тротуаре, позади электрического муниципального пикапа с четырехметровым прицепом. Островок спокойствия обтекала река торопливых пешеходов — час пик на Площади.

— На тебе ночная смена, Джо.

У Али не было никаких особых полномочий по сравнению с остальными, но он умудрялся перекрикивать городской шум. Сказанное не было вопросом: что-то среднее между предложением и настоятельным советом для самого пожилого члена бригады.

Али продолжал:

— Сегодня твоя очередь, все на тебе.

Джозеф опустил глаза и автоматически коснулся красно-синей нашивки муниципального служащего на своем рабочем комбинезоне.

— Сегодня вторник. Я только в воскресенье отдежурил.

— Ну и что? — рявкнул Али.

Джозеф понимал, что он не в лучшем положении для спора, но все же ответил:

— Нас же тут четверо.

Марта и Гарольд оторвались от возни с неповоротливыми мойками высокого давления и установками по очистке бетона. Они выглянули из-за угла и грузовика так, что уставились на Джозефа противоположными глазами, левым и правым.

114